Кин-дза-дза!

Ctac писал(а):это несколько расходится с рассказом Данелии

Стр. 48.

...Как-то в начале минувшего года оказался я случаем на "Мосфильме"; прошел, как обычно, старым обшарпаным входом в главное здание и сразу очутился в густейшей, прямо-таки непролазной толпе каких-то пестрых и диковатых фигур. Аляпавато размалеванных, разлохмаченных, в истертых, бесформенных, грязновато-серых, желтых, голубых одеяниях (то ли комбинезонах, то ли спецовках), с какими-то игривыми приборами на головах — у кого лампочка, у кого две, а то и вовсе - телеантенна. Зрелище было диковинным даже для видавших виды студийцев. Я заглянул в павильон, близ которого их толкалось особенно густо: картине, открывшейся глазам, нельзя было отказать в монументальности. Огромный пустотелый павильон казался неоглядным: ничего кроме стен темно-коричневого цвета, вдоль и поперек располосованных железными лестницами да какого-то длинного — вдоль пространства — широкого и темного...

Стр. 48.

..."Дина-дза-дзу". Из грузинского прошлого... Что за курьез?! "А кто снимает?" - "Данелия". - "А сценарий чей?" - "Габриадзе". - "Что комедия?" - "Фантастическая комедия".
Так. Георгий Данелия снимает по сценарию Реваза Габриадзе (дважды это содружество приносило нашему зрителю большую радость) фантастическую комедию. Уже интересно.
И тем более интересно, что в биографии Георгия Данелия это уже не первая попытка фантастической комедии (или трагикомедии — что ближе его исконной, лирико-поэтической концепции идеала). Третья. Разумеется, сходство этих попыток далеко не буквальное, однако же и не такое далекое, чтобы его не заметить. По крайней мере, это уже не выглядит случайностью, непредвиденным творческим порывом — настойчивое стремление режиссера резко, ошеломительно остраннить реальность — притом самую что ни есть заземленную, ...

Стр. 63.

...ный наркотический "кайф" способен лишь подчеркнуть тотальный возврат к пещерному житью-бытью (не случайно же жилища плюкан подобны первобытному логову). «Опять-таки не ново!» — скажет мой ученый оппонент, поместит Плюк и плюкан в литературно-исторический контекст, помянет Замятина, Хаксли, Оруэлла и одарит Резо Габриадзе и Гию Данелия признанием, а скорее, непризнанием, в кругу известных...

Стр. 63.

...Думается, Георгий Данелия сделал на сей раз свой самый трагический фильм. Отсветы внутреннего трагического пламени не раз прорывались сквозь лучезарную поверхность его комедийных лент. Отчетливее других проявились они в "Совсем пропащем" — все в той же теме утраты, а потом и отрицания человечности. Кстати сказать, из всех леоновских персонажей в фильмах Данелия Уэф показался мне ближе всего к «Королю». Ближе всего именно трагическим сарказмом, который, впрочем, откликнулся потом глухим эхом и в «Слезы капали».

Фантастика ли?.. Вероятно, так. Уж больно невероятные вещи происходят на экране.

Научная ли?.. Безусловно нет, скорее антинаучная. Авторы в этом смысле настроены откровенно эпатажно. Они, к примеру, совершенно не намерены даже намекнуть, каким образом перемещается в пространстве ржавая и дырявая бочка

Ага, стало быть, есть и пародия?.. Вряд ли. Тут все и сложнее и проще. Проще вот почему. Прямая деловая причина именно такого художественного решения в том, что отечественному кинематографу не хватило бы ни сил, ни средств, ни людей, ни профессионального умения, чтобы «выдать» на экране мир дальних галактик и сверхцивилизаций в их научно-технологическом блеске. Реваз Габриадзе, Георгий Данелия, Павел Лебешев, Александр Самулекин и Теодор Тэжик понимали это и потому остроумно и просто решили проблему: вывели на экран примитивную, «бедную» цивилизацию.

Сложность же в том, что недостатки отечественной кинотехнологии становятся порой источником достоинств кинематографии. В данном случае порождают ясный и точный замысел фильма. Перед нами, очевидно, цивилизация, обожравшаяся технологиями, а потом отрыгнувшая их. Авторы фильма бросают вызов привычным технологическим парадам в десятках фильмов о будущем. В итоге пародируется не сам жанр научно-фантастического кино, но некоторые реалии подобных фильмов, и до жанра авторам нет дела. Они не над будущим смеются, но над нашими современными технократическими амбициями.

Здравый смысл авторов фильма налицо: «не в этом счастье»,- говорят они. По другому счету будем искать истину — по нравственному. Чем душа жива в этих дальних галактиках?..

«Не новый поворот»,- слышу я голос оппонента. Что ж, может быть, и не новый… Но выраженный с такой конечной яростью, какой я не вcтречал. Привычная логика суждений в этом случае такова: «конечно, человек важнее всего, но техника сама по себе не только необходима, но и прекрасна». Но эта логика половинчата для Габриадзе и Данелия. Гнусь и ржа самой великолепной техники выявлены ими до конца. И тогда становится легче говорить о главном.

Главное в ленте — это зрелище человеческого падения, разложения и деградации личности.

«Страну рабов, страну господ» живописуют нам авторы «Кин-дза-дза!», живописуют с горечью фарса, порой гиньоля.

Если всмотреться, за десятками фарсово-трагикомических деталей проступает некая общественная система, достаточно последовательно и строго выстроенная.

«Опять-таки не ново!» — скажет мой ученый оппонент, поместит Плюк и плюкан в литературно-исторический контекст, помянет Замятина, Хаксли, Оруэлла. Более того, расценит фильм как проекцию на возможное будущее нашей цивилизации.

Но «Кин-дза-дза!» не относится ни к утопиям, ни к антиутопиям. Данелия движим здравым смыслом, который требует ясности и отчетливости позиций. Будни галактики Кин-дза-дза для него не Послезавтра, а Сегодня. Язвы деградации личности, утраты духовности испещрили весь земной шар. Данелия не побоялся в своем фильме сконцентрировать эти язвы, довести их до критической массы…

Мне думается, что и неровное дыхание фильма, отдельные его длинноты и несообразности проистекают из того же: из трагического ощущения режиссером утраты человеческого тепла.

Не потому ли и для себя самого, как актера, Георгий Данелия избирает в фильме особую роль?

Улыбчивый убийца, стерилизующий мир по своему усмотрению, творец геноцида, облаченный в белые безгрешные ризы — вот что играет Данелия. И в первый, пожалуй, раз его улыбка на экране пугает. Это что же должно было произойти, чтобы едва ли не самый большой человеколюбец в нашем кино решился сыграть садиста?..

Значит, что же: лишь тотальное неверие и отчаянный крик предупреждения?

Ну нет, только не так! Иначе это не был бы фильм Данелия.

Вот тут, пожалуй, самое время вспомнить о многозначности здравого смысла. Ну, в самом деле, разве не от лукавого финальный сыр-бор, суета вокруг спасения Уэфа и Би? Откуда такая самоотверженность во имя деградировавших подонков?

Сердцевинный это вопрос, главный…

Антиномия прораба и студента налицо. Но и общность тоже обнажена. И Станислав Любшин, и Леван Габриадзе точно и звучно ведут свою главную ноту: человеческое достоинство.

Им бы вырваться домой: слов нет, это и есть доминанта всех поступков. Но не менее существенно и другое: выстоять, сохранить себя, не впасть в рабство, не оскотиниться — именно так! И внутреннее действие фильма вокруг того и складывается.

Вот ведь как все вокруг медленно, но верно сдвигает тебя назад, к звероподобным предкам! Подчинись инстинктам: есть ведь так хочется, пить!.. Подчинись насилию: вдень в нос колокольчик, родной… Теперь приседай, приседай, похлопай себя дурацки по щекам и раскорячься, родной… И молви — «ку»!

Может быть, самый горький момент фильма — это тот, когда наши соотечественники суетливо и подло жалуются начальству — эцилоппу — на бродячих коллег Уэфа и Би.

Впрочем, к чести Машкова, спасовал он все же на минутку… Потому как увидел тут же себя в кривом зеркале. Увидел, как Би и Уэф моментально стали закладывать друг друга вооруженному эцилоппу. Но не просто зарегистрировал прораб в тот момент животный страх у бродячих артистов-плюкан. Думается, еще и пожалел их, испытал чувство сострадания.

В этом — суть.

Замысел авторов фильма представляется мне глубоким именно в том, как и в сумерках еще недавно живой души, среди царства инстинктов отыскивают они человеческое.

Стало быть, не так уж с бухты барахты вспомнили в час отбытия Владимир Николаевич и Гедеван об опустившихся и одичавших хозяевах пепелаца. Почувствовали себя в их шкуре. Подметили зверское в себе, человеческое в них… Возвысились до сострадания.

Чувство это в высшей степени свойственно музе Георгия Данелия. Есть благородство и вера, а потому никак не наивна отчаянная попытка Машкова спасти «недочеловеков» Би и Уэфа, от которых его уже тошнит.

Вот почему именно этот отчаянно нелепый поступок так необходим авторам. Именно это кажущееся бессмысленным многозначие здравого смысла и создает удивительный эффект просветления в финале ленты. Когда все уже, кажется, погребено в железный ящик-эцих, и Вера, и Любовь ...

Когда после смрада Плюка и мертвечины Хануда засиявшие цветами просторы Альфы тоже оказываются пораженными тленом изысканной бесчеловечности…

Вот тогда Машков и Гедеван делают еще одну попытку спасти тех, к кому «привыкли, что ли», — и это безрассудное братство и дарит нам свет Надежды.

Свет непогребенной Надежды: мы все-таки останемся людьми.

Но в фильме, как известно, все произошло проще, без патетики. Грубый и невежественный Уэф не захотел на планету, где не знают, «кто перед кем будет приседать», а образованный Би отказался от общества, в котором «нет цветовой дифференциации штанов». Прораб и студент возвратились на Землю из галактики Кин-дза-дза без спутников… И только тут, на Земле, донеслось до них из воздушных миров пробившееся через нечленораздельные «ку!» и «ы-ы-ы!» неутоленное вопрошание: «Мама, мама, что мы будем делать?»

А в самом деле, что мы все, земляне, будем делать?.. Не так-то просто ответить на этот вопрос, да и не притязали на это авторы умной и горькой ленты. Но чего не надо делать, они знают хорошо.

Не станем вдевать в нос колокольчик… Отучимся унижаться, а того важнее — унижать… Попробуем думать, что говорить, а куда важнее — говорить именно то, что думаем… Докажем, ей-богу, что юный Гедеван не так уж и ошибается, когда полагает, что на Земле не перевелись еще порядочные люди.

ГУРЕВИЧ Л. Многозначность здравого смысла // Искусство кино. 1987. № 7. С. 60—67